Традиционно считается, что первым представителем царской династии, посетившим горнозаводской Урал, был император Александр I, а произошло это в 1824 году. И это было бы чистой правдой, если бы не одно обстоятельство, случившееся еще в екатерининскую эпоху.
Поздним вечером, на исходе лета 1782 года, со стороны Красноуфимска к Билимбаевскому заводу подъехало несколько обычных, на первый взгляд, дорожных экипажей. Однако повозки свернули не к дорожному трактиру и не к новой ямской станции, а прямиком направились к господскому дому, где их уже ждало местное начальство. Путешественники – молодые люди, опекаемые гвардейским полковником Бушуевым и университетским профессором Озерецковским, выглядели для местного населения довольно непривычно. Впрочем, и местные достопримечательности были для путников экзотикой. Особенно впечатлила, уведенная накануне Чусовая. «Сея река достойна замечания, – записал в своем дневнике Озерецковский, – понеже на ней нагружают суда всем тем, что из Сибири вывозят и доставляют с помощью беспрерывного сообщения воды в разные части Российского государства. На берегу оной делают множество судов, называемых стругами, которые подымают великую тяжесть, понеже делаются они плоскодонными».
Главным в небольшой кампании был не профессор и даже не полковник, а таинственный «маленький господин» по фамилии Бобринский, которого все уважительно величали не иначе как Алексей Григорьевич. По поводу его личности ходило много чудных слухов. Говорили, что семь лет назад, в 1775 году, в доме петербургского вельможи И. И. Бецкого неожиданно появился мальчик, привезенный из немецкого пансиона. Мальчику шел тринадцатый год, но у него, словно у беспризорного котенка, не было ни имени, ни фамилии, а познания ограничивались только французским и немецким языками, началами арифметики и очень малыми сведениями из географии. Зато в его судьбе самое живейшее участие приняла сама императрица Екатерина II. Надо сказать, что в монаршем окружении причина столь необычного внимания императрицы к худенькому, боязливому, замкнутому и совершенно оробевшему в роскошных апартаментах подростку ни для кого не являлась секретом. Ведь этот мальчик, родившийся в апреле 1762 года, был родным сыном императрицы и Григория Орлова. Как утверждала молва, в то время Петр III, законный супруг Екатерины, воспылав страстью к Елизавете Воронцовой, с женою виделся редко и Екатерине удалось скрыть свою тайну. А очередной петербургский пожар, на который император умчался вместе со свитой, отвлек его внимание от рождения незаконного дитя. По слухам, гардеробмейстер императрицы Василий Шкурин нарочно поджег в тот день свой дом, зная, что Петр III всегда лично занимался тушением пожаров. Шкурин же и забрал малыша, выдав за собственного сына.
Портрет Алексея Бобринского, художник Рокотов
Все это являлось «строжайшей тайной», однако, провинциалы, как это ни странно, относительно личности Алексея оказались неплохо осведомлены. Его встречали с таким редкостным вниманием и почетом, будто путешественник был наследником престола, а не обычным поручиком, только что выпущенным из корпуса. То, что в столице считалось величайшей тайной, в провинции было известно во всех подробностях.
Осмотрев на следующий день Билимбаевский завод, принадлежащий тогда Александру Сергеевичу Строганову, Бобринский отметил в дневнике, что рабочие здесь получают 7 копеек в день, а в заводе работают и день и ночь. Однако хозяин завода, по мнению Алексея, слыл человеком гуманным, так как дозволял своим работникам иметь огороды, на которых они выращивали репу, морковь, капусту и другие овощи. Хлеб же, за неимением пашни, приходилось покупать.
2 сентября путешественники «к крайнему их удовольствию» прибыли к конечной цели своего долгого пути – в Екатеринбург. «Сей день, замечал Озерецковский, – погода нам благоприятствовала, ибо с самого нашего отъезда из Казани почти беспрерывно шли дожди, а иногда и сильно по ночам морозило». В Екатеринбурге путники остановились в доме Алексея Турчанинова, «где приказчик его старался доставить гостям всевозможное спокойствие».
В городе внимание таинственной компании привлек монетный двор и «разные производящиеся тут работы, как-то: плавление меди, делание стали, пиление, шлифование, гранение разных камней и прочая. После обеда ездили в лабораторию, где плавят из песка золото». Однако областной Екатеринбург (этот статус в составе Пермского наместничества город получил буквально год назад) не заинтересовал путешественников. И уже через день кавалькада экипажей со странными гостями покинула его, направившись в Сысерской завод Турчанинова. «У него в сем заводе, – сообщал с дороги Озерецковский, – заведена преизрядная оранжерея, в которой множество разных плодовых деревьев, которые весь год снабжают его плодами. У него тут же есть зверинец, где находится множество маралов, род больших лосей. Одним словом, он до всего охотник и у него нет тут ни в чем недостатка. После обеда, поблагодарив за все оказанные учтивства, отправились мы на его же Полевской медеплавильный завод, отстоящей от Сысерского в 45 верстах, куда и прибыли к ночи».
Кроме этих двух заводов наша компания посетили еще Кособродскую и Горнощитскую «мрамороломни» (там велась тогда работа над заказом для строившегося в Питере каменного Зимнего дворца), Березовский золотопромывательной завод и находящиеся около его золотые рудники. После спуска в шахту профессор не скрывал своего восторга: «Невозможно надивится природе. И в недрах земных она столь же многообразна и великолепна, как и на поверхности оной. Я с удовольствием рассматривал расположение богатых жил, заключающих в себе сей прекрасный, сколь полезный, столь и пагубный для человеческого рода металл. Кажется, что естество нарочно скрывает его и делает добывание его трудным, но нужда, а лучше сказать корысть, все препятствия, презирая опасности, преодолевает и гонится за ним даже в преисподнюю. И, кажется, что в сей стороне Творец восхотел заменить неплодородие поверхности земли разными в недрах ее содержащимися сокровищами, ибо не токмо заключает она в себе многие металлы, но и находят в иных местах довольное число разноцветных камней, которые, однако ж, стали теперь гораздо реже».
12 сентября вся компания окончательно оставила Екатеринбург и поехала обратно той же дорогой, которой и прибыла в город. «Погода была весьма хорошая, но уже деревья от прежде бывших морозов и дождей все пожелтели, да и дорога от оных сделалась весьма дурна, так что мы не более 6-ти верст в час проезжали».
На обратном пути из Екатеринбурга путешественники почти на неделю задержалась в Билимбае. Озерецковский писал: «За болезнью Але[ксея] Григо[рьевича] принуждены мы были 13, 14, 15, 16, 17 числа провести на Билимбаевском заводе у приказчика, к которому мы и в первый раз пристали. За бездельем ходил я поутру на железные рудники, которые находятся на близстоящей горе. На оных большою частью добывают руду женщины, которым платят на день по 2 алтына. Кажется, что прибыточнее было заводу, если бы платили им по числу пуд руды ими добываемой».
Увиденная воочию жизнь простого народа сильно удивила не только университетского профессора, но и молодого аристократа. После билимбаевского «сидения» Бобринский записал в дневнике: «Говорил мне господин Колтовский, что ежели нрав русских хочешь увидеть, то не надо их смотреть в столичном городе, но смотреть надо их в провинциях, и это правда». Особенно поразило Алексея то, что простолюдины дают друг другу деньги взаймы без свидетелей и письменных обязательств и неслышно случаев, чтобы должник потом отказался от уплаты.
Портрет Алексея Григорьевича Бобринского в маскарадном костюме, неизвестный художник
Читатель заметил, наверное, что поездка эта была не совсем обычная и даже в некотором роде довольно странная для молодых аристократов, хотя путешествия тогда в России были даже довольно модны. Если бы не одно «но». В те годы «благородные» люди посещали исключительно "Запад". Тогда как план путешествия Алексея Бобринского предполагал сначала поездку по России, а только потом в Европу. И уже по одному этому признаку можно предположить, что путешествие по провинции молодых людей, воспитанных иностранными гувернерами, плохо владевших, а то и просто не знавших родного языка, было нетипично для России XVIII века. И добро бы на месяц-другой, а то на целый год.
Какова же тогда цель этой поездки и кто ее автор? Откуда вообще возникла сама идея такого путешествия? Обычно авторство приписывают И. И. Бецкому или Екатерине II. Хотя на самом же деле идея, конечно же, принадлежало не ему и даже не Екатерине, а Дени Дидро, считает ведущий научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи, кандидат искусствоведения Марина Петрова. Во время своего пребывания в Петербурге осенью 1773 года французский философ в очередной беседе с императрицей как-то затронул вопрос о подготовке к предстоящему царствованию великого князя Павла Петровича. Тогда-то он и высказал мысль о необходимости отправить Павла Петровича в путешествие. При этом целью путешествия должно стать не развлечение, а практическое изучение им своего Отечества и своего народа. И только после этого, настаивал Дидро, можно приобщаться к великой европейской культуре и новейшим достижениям в области экономики и политики.
Тогда императрица, сдерживая непонятное для Дидро раздражение, поблагодарила его за столь дельные советы, но пускать их в ход не спешила. Почему? Да потому что программа Дидро, в первую очередь, была направлена на основательное знакомство с политической и экономической жизнью страны, ее культурой, историей, обычаями и нравами (к тому же увиденными изнутри) и, подкрепленная затем знаниями аналогичных областей в жизнедеятельности европейских стран, предполагала введение Великого князя в систему государственного управления. Екатерина же, как известно, посвящать своего законного сына Павла в нюансы внешней и внутренней политики не собиралась, поскольку вообще не рассматривала его как своего преемника.
Однако, через девять лет после той памятной встречи с философом, плану Дидро все же суждено было сбыться. Только поехал в путешествие не Павел, а Алексей. Но, если незаконнорожденному сыну Алексею, государева участь не грозила, то откуда эта государственная направленность его поездки? В чем интрига? Ведь ни Павел, ни сам Алексей так никогда и не узнали о цели той миссии. Зачем Екатерине было нужно это грандиозное путешествие своего незаконнорожденного сына? «Ведь хорошо известно, — пишет Марина Петрова, — что императрица, прежде чем осуществить какое-либо действие, рассматривала его основательно со всех сторон и только потом принимала соответствующее решение, которое потом уже не меняла. В данном случае Екатерина загадала историкам нелегкую загадку».
Акифьева Н. В. Большое путешествие маленького господина / УРАЛЬСКИЙ СЛЕДОПЫТ. 2008, апрель. С. 32-35.
