Весной 1918 года части чехословацкого корпуса довольно легко заняли крупные города Урала и Сибири. В 20-х числах июля «белые» взяли под свой контроль Нижнешайтанский завод. Шел первый революционный год и четвертый с начала мировой войны, превратившейся в сознании местного населения в медленно текущую «шестилетнюю войну» (1914-1920).
И в это смутное время у управляющего заводами Шайтанского акционерного общества Иосифа Наумовича Чайкеля родилась идея. Идея эта, дерзкая и авантюрная, в муках рожденная, и определила будущее завода и города на век вперед.
Вначале на завод привезли вертикальные гидравлические прессы для прошивки горячей заготовки, а затем появились чехи – «крупные специалисты трубники» братья Антон и Роберт Модер, а механический цех получил заказ – валки расточить. Собрал тогда Чайкель мастеров и старших вальцовщиков: братьев Ананиных, Федора Петровича Дунаева, Василия Ивановича Сосунова, Алексея Дмитриевича Хаминова, Ивана Александровича Демидова и поставил задачу – налаживать трубное дело.
«У Чайкеля на такие дела нюх тонкий был, – вспоминал Иван Александрович Демидов. Сразу смекнул, что тут большими барышами пахнет. Труб днем с огнем не найдешь. А они нужны. Паровозный парк ремонтировать надо. Запасные пути Урала и Сибири забиты паровозами…».
Однако одного желания оказалось явно недостаточно. И шайтанским предпринимателям, не имевшим ни опыта, ни финансов, не удалось освоить новое дело. Гильзы прошивать научились, а вот трубу прокатать так и не смогли.
Нижнешайтанский завод со стороны пруда, начало XX века, (архив автора)
13 июля 1919 года в поселок Шайтанского завода вступили части Красной Армии, а с ними вернулась Советская власть. И хотя военные действия между «белыми» и «красными» после этого на Чусовой больше не велись, жизнь заводских обитателей в это время трудно было назвать спокойной. Скорее даже, наоборот. Пока шла война у жителей была хотя бы надежда на приход справедливой власти. Теперь иллюзии улетучились. Население продолжало бедствовать: «Вольной торговли нет, приобрести хлеба сделалось боевой задачей дня, нет соли, нет мыла, спичек, керосину, об мануфактуре, чае, сахаре уже не говорят, с этим публика уже смирилась».
Но не было врага страшнее голода. «…Вынужден предупредить Управление, – сообщал в конце ноября 1919 года заведующий доменной плавкой Билимбаевского завода П.Г. Скорынин, – что рабочие, как при домне, так и при литейных цехах, благодаря неаккуратному получению пайков (хлеба и соли) и постоянному недоеданию, не могут являться на работу: лежа дома, они голодные по несколько дней не в силах подняться».
К началу 1920 года на Шайтанском заводе удалось пустить мартеновский, листопрокатный, сортопрокатный и вспомогательные цеха. Но, как это не прискорбно, эти производства не имели перспективы, так как «оборудование в этой части не удовлетворяло самым элементарным требованиям современной техники». В то же время наличие практически нового мартена и соседней Билимбаевской домны со значительным запасом местной руды не позволяло игнорировать возможный потенциал предприятия. Однако о возрождении завода, как сортопрокатного, вряд ли было можно рассчитывать, учитывая близость Ревдинского завода, где это дело было поставлено заново и достаточно мощно.
И вспомнили тогда на заводе о затее Чайкеля. К слову сказать, катастрофическое состояние железнодорожного и водного транспорта, вызванное, главным образом, отсутствием котельных труб, «властно требовало» скорейшего внедрения трубопрокатного производства по английскому методу Эргерта именно на Шайтанском заводе, «учитывая, что первые шаги в этой части здесь уже были сделаны».
«А дело надо было ставить, – вспоминал Михаил Георгиевич Бирюков, – в области, когда я заикнулся о трубах, сразу ухватились, старайтесь!.. Собрали мы прокатчиков, сдвинем ли? Василий Иванович Сосунов тут был. «Не трусь, робята!» – Любимые его слова. Хозяевам не удалось, – так, может, сами лучше сробим».
Однако без посторонней помощи справиться не удалось. Тогда в Екатеринбург в отдел металла Промышленного бюро Президиума ВСНХ на Урале были командированы заводчане С.В. Калинин и И.С. Злоказов. Там их поддержали и направили в Высший Совет Народного Хозяйства в Москву, а оттуда на Ижорский завод. Вскоре из Ижоры на Шайтанский завод прибыли мастера трубного дела – инженер-механик Михаил Александрович Соловов, который фактически стал руководителем предприятия, и два техника: Василий Герасимович Герасимов и Василий Яковлевич Шишкевич. Других специалистов-трубников на заводе тогда не было.
Трубопрокатное производство рождалось в условиях неимоверных лишений и голода. Но уже 28 января 1920 года заводчане выпустили первые дымогарные цельнокатаные трубы-гильзы. «Днем было, солнце во всю. Я «стоял» на оправках, – вспоминал Федор Петрович Дунаев, – Ананин Николай Григорьевич с черной повязкой на лице (ему как-то рукояткой по зубам влетело) – на стержне. Тут же рядом Демидов Иван Александрович, Мокрецов Александр Васильевич, Сосунов Василий Иванович. Поначалу у нас, как всегда, то – не ладно, это – не то. Сварщиком работал Петр Булычев, большой, бородатый. Руки, что мельничные крылья. Размашется – не остановишь. Ну и шумливый был: «Опять в печь, черти окаянные! До каких пор. Эй ты, телегент! (Так пренебрежительно он называл всех, кто более-менее прилично одевался). Слышь»? Негодующий перст Булычева уперся в Герасимова. Тот сидел на табуретке в сторонке, возле ящика. И не обернулся. Вдруг он вздрогнул, словно очнулся от каких-то своих дум. С улыбочкой подошел к нам: «А ну-ка, ребята, вот эту оправочку поставьте. Через один ручей прокатали, второй, третий. И пошло!».
Шайтанский завод (вид с запада), 1916 г. ГАСО.
Это был реванш. Вот только практической ценности этот, безусловно, важный эпизод не имел. И, в самом деле, трудно назвать трубой полутораметровые гильзы. Однако начало было положено, и комиссия отдела металлов, посетившая завод в марте 1920 года, признала действия заводчан «верными».
В мае «шайтане» командировали на Ижорский завод своего представителя для приемки и отправки «холоднопротяжного» (волочильного) стана и шлифовальных станков. В конце июля все механизмы были смонтированы и опробованы. По этому случаю 28 июля 1920 года в 6 часов вечера в помещении заводского «театра» состоялось торжественное собрание, громогласно провозгласившее: «Шайтанский трубопрокатный завод открыт»!
Завод заявил о себе. И Екатеринбург, и Москва должны были теперь с этим считаться. Но до полной победы было еще далеко. Катастрофический, дефицит паровозных труб заставлял правительство страны спешить с выбором завода, способного работать по методу Штифеля. Его главными преимуществами перед способом Эргерта, принятого в Шайтанке, считались: во-первых, производительность основных механизмов, позволяющих развивать больший масштаб производства при меньшей занятости рабочих; во-вторых, значительная экономия расходных материалов и горючего. «Все сходились в том, что наиболее рациональное решение вопроса – постройка нового завода на новом месте – совершенно невыполнимо в условиях настоящего времени при отсутствии строительных материалов и оборудования, расстройстве железнодорожного транспорта, отсутствии фуража для гужевых повозок и общем недостатке в Республике технических сил. К этому нужно еще добавить еще, что последние шесть лет мы были технически совершенно оторваны от заграницы и не осведомлены о новых усовершенствованиях в трубном производстве».
В правительстве доводы специалистов сочли обоснованными. Оставалось только выбрать действующий завод и оборудовать его. При этом заявлялось, что «можно говорить не о заводе-гиганте, снабжающем всю Российскую Республику, а о скромном масштабе производства, базирующемся на местных материалах с минимальными требованиями к железной дороге». Кроме всего прочего, этот завод, удовлетворяя трубный голод на современном этапе (впредь до создания завода-гиганта), «должен также служить школой для подготовки специалистов и рабочих».
Почти все «жизнеспособные» уральские заводы подходили для этой цели. Можно было присоединить трубное производство к одному из крупных и технически сильных заводов, таких как: Ревда, Нижняя Салда, Златоуст. Но это было бы ошибочно. И типичный тому пример – Ижорский завод. Там трубопрокатное производство всегда было пасынком по сравнению с бронепрокатным. Тоже и в Надеждинском заводе, где установка прекраснейшего машиностроительного завода, перевезенного из Риги (бывший завод братьев Клейн), так и осталась незаконченной. Аналогичная участь угрожала бы и трубному производству в Ревде, где из-за недостатка металла не использовался на полную мощность лучший в то время на Урале сортопрокатный стан производительностью 2 млн. пудов в год.
По всему выходило, что лучше Шайтанского завода с этой задачей никто не справится. Кроме того, благодаря установке английского способа, здесь уже имелись кадры техников и рабочих, знакомых с трубным производством и тесно спаянных одним стремлением – довести начатое дело до конца.
Однако у такого решения были и противники. Спор разгорелся вокруг обеспеченности предприятия своими ресурсами. Основной упор «шайтане» сделали на билимбаевскую домну и на билимбаевскую же руду, разведанные запасы которой составляли около 25 млн. пудов. Учитывались и рудные запасы Новоуткинской дачи, «которые, впрочем, никогда серьезно не обследовались, но, по отзывам горных техников, имевших дело с этой рудой, она была хорошего качества и с малым содержанием серы». В самой же Шайтанской даче, кроме магнитной (с 3% содержанием титана, а от того тугоплавкой и употребляемой лишь для повышения общих качеств чугуна) и хромистой, руды не было. Впрочем, и здесь Михаилу Александровичу Соловову удалось отстоять позиции заводчан. План был принят, а, значит, шайтанским мастеровым можно было смотреть в будущее с большей уверенностью.
Приглашение на торжественное собрание по поводу открытия Шайтанского трубного завода, 1920 г. ГАСО.
Но это все будет потом, а пока в Шайтанке праздновали победу – пуск первого на Урале трубопрокатного завода. «Первоуральским» никто его тогда не называл – «Шайтанские горные заводы» – привычно и надежно. Впрочем, на этот счет у Уралбюро ВСНХ было свое мнение. В этой организации уже уяснили, что главное – это учет и контроль. А какой может быть контроль, если этих Шайтанских заводов на Урале не один и даже не два. Другое дело: «1-й (именно так, пока цифрой) Уральский завод цельнотянутых труб».
Жители Шайтанки узнали о таком преобразовании 26 сентября 1920 года на общем собрании граждан Шайтанской волости. С докладом по этому вопросу (10-у по списку) выступил Африкан Иванович Злоказов. Судя по протоколу, чепчиков в воздух никто не бросал. Просто: «приняли к сведению». Гораздо больше жителей волновал вопрос о кражах. Насколько сильно волновал, видно из постановления: «Если кто что украдет, то у того преступника конфисковать все имущество и весь скот».
Надо сказать, что жители Шайтанки к новому названию завода привыкли не сразу. Да, что жители. Даже заводчане в деловых бумагах еще долго путались. В «шапке» протокола собрания: «1-й Уральский завод цельнотянутых труб», а в тексте: «Мы, рабочие Шайтанского завода».
А вот когда привыкли, то проблемы возникли у волостного исполнительного комитета – Шайтанского, между прочим. Никогда раньше жители (будь ты рабочий, торговец, или ремесленник) не отделяли себя от завода. Это сейчас мы говорим «градообразующее предприятие», а тогда это был просто «завод». Вокруг домен, кузниц, шахт крутилась тогда вся жизнь. Все были заводские, жили «в заводе» и именовались по имени завода.
Постепенно хозяйство трубного завода расширялось. В 1921 году было построено новое здание силовой станции, один из локомобилей для которой был привезен из Ревды. «Первоуральцы помнят в связи с этим курьезное происшествие, – писал в своих воспоминаниях Григорий Емлин. – Наши рабочие на двенадцати тройках везли локомотив и по дороге встретились с попом, который переезжал из Шайтанки на паре лошадей в Ревду. «Поменяли попа на локомобиль, – шутили рабочие».
К середине 1923 года «1-й Уральский завод цельнотянутых и цельнокатаных труб и мартеновских слитков» – это предприятие полного цикла, где все, начиная от добычи руды и плавки металла (чугун в Билимбаевской домне, а сталь в собственном мартене) и до товарных труб, все – изготавливалось на месте. К 80-ти тонному гидравлическому прессу для прошивки заготовок, привезенному еще Чайкелем, добавились два гидропресса по 250 тонн и один 300 тонный. Горячий участок составляли один трубообжимной (прокатный) стан, один калибровочный, две нагревательные печи, одна отжигательная и два станка для горячей резки труб. На холодном участке стояли два стана холодного волочения, три трубообрезных станка и один пресс для гидравлических испытаний. Были и вспомогательные цехи: механический, кузнечно-котельный, строительный, кирпичный и модельная мастерская.
И это было только начало. Понадобились еще годы и десятилетия, чтобы старый Шайтанский завод превратился в признанного лидера трубной промышленности – город Первоуральск.
Акифьева Н. В. Первые на Урале / Веси. № 2. 2010. С. 4-7.
