Плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории. А народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего.

История - хитрая штука. Аналогия не является аргументом, но исторические аналогии прошлого часто дают ответы на вопросы будущего.

Делюсь выпиской из "Книги памяти: Екатеринбург репрессированный 1917  - сер.1980-ых гг. Методы получения признательных показаний в системе УНКВД по Свердловской области в годы большого террора в Первоуральске". Книга не запрещена, не зацензурирована и доступна по ссылке.

! Читается тяжело. Политические убийства, пытки, выбивание показаний у сотрудников Новотрубного завода, поиск врагов народа, поиск "вражеской" сети, и всё это за 200 рублей.

С началом Большого террора объемы работы сотрудников госбезопасности по всей стране резко возросли. Конвейер смерти должен был работать без остановок.

Сотрудниками следственных органов широко применялись самые разные способы ускорения процесса и достижения поставленных целей. Как это делалось, мы рассмотрим на материалах одного из дел, сфабрикованных сотрудниками УНКВД по Свердловской области. Материалы этого дела составили шесть томов документов, хранящихся ныне в Государственном архиве административных органов Свердловской области.

Летом и осенью 1937 г. Первоуральский городской отдел НКВД объединил дело, получившее по числу арестованных жителей города Первоуральска, поселка Билимбай и поселка железнодорожной станции Кузино название «дело 52-х», или «дело Азанова и других». 

Сотрудникам Первоуральского горотдела НКВД важно было в ходе следствия «установить», что им удалось обнаружить и обезвредить чрезвычайно опасную массовую организацию, представляющую собой часть разветвленной вражеской сети: это позволяло продемонстрировать свою бдительность, оперативность в работе и открывало широкие возможности для карьерного роста самих оперативников. 

Как установлено проведенным Первоуральском горотделом НКВД следствием, вся контрреволюционная диверсионно-повстанческая деятельность в Первоуральском районе была создана по прямому указанию областного штаба контрреволюционной организации, руководителем которой являлся священник Азанов Петр Дмитриевич и бывший первый секретарь П-Уральского горкома ВКП Чернецов П. Н. (осужден). Начиная со второй половины 1935 года и по день ареста, Азановым создано в П-Уральском районе 8 контрреволюционных диверсионно-повстанческих групп - взводов на ряде предприятий и поселков.

Спектр предъявляемых арестованным обвинений был чрезвычайно широк, вплоть до подготовки терактов и насильственного изменения государственного строя в СССР.

15 октября 1937 г. постановлением тройки при УНКВД по Свердловской области четверо арестованных (П. Д. Азанов, Ф. А. Голендухин, Г. М. Зырянов и Л. Е. Лукин) были приговорены к высшей мере наказания и спустя четыре дня расстреляны, остальные 48 человек получили десять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях.

Добиваясь от арестованных признаний в их преступной деятельности, следователи не гнушались ничем: применяли методы устрашения и пытки, прибегали к фальсификации следственных материалов. В ходе повторного расследования, проводившегося в 1955 г., было установлено, что «следствие по делу Азанова и других полностью сфальсифицировано и велось с грубым нарушением социалистической законности», «материалы проверки полностью доказывают невиновность всех осужденных по делу»

В результате все 52 человека были полностью реабилитированы «за отсутствием в их действиях состава преступления».

***

О методах следствия, применявшихся на допросах Колбиным, дал показания свидетель Тюменцев: «24 декабря 1937 года я был арестован Первоуральским горотделом НКВД. Вечером 25 декабря я был вызван на допрос к бывшему уполномоченному Колбину, который предложил подписать уже готовый протокол, где я фигурировал как член контрреволюционной организации, существующей на Гологорском руднике... Протокол, не соответствующий действительности, я старался не подписывать. Так меня методом конвейера продержали без сна и отдыха - 96 часов».

О методах давления, применявшихся к нему на допросах одним из подчиненных Трепова, рассказывал С. И. Барановский:

«С ведома бывшего начальника Первоуральского ГО НКВД Трепова в начале моего пребывания под арестом я был подвергнут конвейеру в течение 5 суток. Допрашивавший тогда меня Комлев сначала обращался вежливо, предлагал подписать готовое, написанное не мной, заявление. Вследствие того, что я отказался от подписи заявления, говорил мне, что тебе, если подпишешь заявление, дадут всего лишь 5-10 лет, а если не подпишешь - расстрел. Что якобы он, Комлев, действует по указанию партии.

Я сказал Комлеву, что так могут делать только действительные враги. Тогда Комлев вытаскивает и показывает партбилет, говоря о том, что «видишь, я член партии. Какие есть основания у тебя мне не верить. Это в интересах партии». Вежливости со стороны Комлева по отношению ко мне был скоро положен конец». М. И. Митянин обвинял допрашивавших его Комлева и Куимова в том, что они с помощью угроз принуждали его к даче ложных показаний: «В процессе моего пребывания под арестом Трепов, а вместе с ним Комлев и Куимов - работники ГО НКВД - оскорбляли всячески меня, называли „проституткой" и т. д. «Сдохнешь, но подпишешь». Куимов, кроме того, заявил:

„Если подпишешь протокол, то получишь 2-3 года, не подпишешь - дадут крышку". Мне был применен конвейер примерно в течение 50-ти часов». И далее: «Позднее Комлев (уже в управлении НКВД) мне предлагал подписать протокол об окончании следствия. Я отказывался ввиду того, что мной был подписан ложный протокол. Тогда Комлев угрожал мне арестом моей жены. „А ты получишь 25 лет, если не подпишешь, или вышку, детишек сгноим", - заявил Комлев».

Конвейер применяли и при допросах женщин, что отражено в показаниях О. С. Савельевой: «К Прокопенко я была вызвана в кабинет 15 января 1938 года, где находилась 48 часов, применяли конвейерную систему. Прокопенко поставил мне стул и сказал: „Сиди как кошка“. Я спросила - „почему как кошка?" Он ответил: „До тех пор будешь сидеть, что сама скажешь". Так продолжалось в течение 48 часов. 16 января Прокопенко, озлобившись, стал ругать меня матерной бранью. Я не вынесла этого и заплакала. Присутствовали при этом Прокопенко и Колбин».

***

За период первой операции было около 4 случаев, что арестовали вместо кулаков бедняков, помню фамилию Иванова - нормировщик Hовотрубного завода. Один случай был у Комлева, который был в бригаде Морозова, оперуполномоченного на НТЗ. Допрашивали свидетелей и собрали показания на одного бедняка (фамилию не помню). Комлев собрал на него материал и сделал его билимбаевским попом, тогда я заинтересовался и при допросе свидетелей (фамилии не помню) говорили, что Комлев сказал, что нужно бороться с контрреволюцией, и свидетели подписали показания на этого бедняка, не знаючи его даже в личность. В период руководства Федосеева я помню один случай с арестованными церковниками, Федосеев это дело у меня взял и передал для дальнейшего ведения следствия Комлеву, который написал в отсутствие арестованного Зырянова протокол допроса, а ранее составленный мною протокол допроса переделал и позднее уничтожили. Этот протокол был арестованным подписан. По делу церковников проходили Азанов (поп), Грибанова церковный староста, двое Зыряновых, отец и сын Григорий, всего было около 15 человек, но арестованы были не все. Комлев, ведя дальнейшее следствие, и пересоставил протокол Зыряновых, и по церковникам прошло около 50 человек, и из попа Азанова сделал руководителя к-p повстанческого взвода и связал его с несуществующей какой-то районной повстанческой организацией, но никаких материалов о существовании к-p повстанческой организации у нас в ГО НКВД не было. Комлев неоднократно мне говорил, что мы на этом деле можем нажить багаж и выдвинуться. К-p повстанческого формирования вскрыто не было, а Комлев его сфабриковал. Впоследствии Комлев всех этих 50 человек доложил на Тройку и говорил мне, что 4 человека были расстреляны. Комлев активно проводил конвейер и держал на конвейере арестованных, который, насколько мне помнится, держал на конвейере попа Азанова, требовал от него заявление о признании.

За это дело Комлев получил 200 рублей от начальника 4 отдела Варшавского, и вскоре Комлева перевели работать в управление. Я лично убежден, что Комлев получил эти 200 рублей за это дело церковников.

При допросе попа Азанова Комлев получил указание от Федосеева, что не отпускать Азанова до тех пор, пока не получишь от него показаний, и как будто конвейер начался с Азанова.

***

В конце допроса Куимов дал показания о том, как было искусственно образовано «дело 52-х», стараясь при этом приуменьшить свою роль в нем.

На одном из партсобраний в УНКВД Комлев признал, что им действительно в части повстанческой к-p организации дело было сфальсифицировано. На этом собрании присутствовали Саулин, Мокин, Попковский, был на этом собрании и начальник УНКВД Иванов».

В 1955 г., в процессе реабилитации осужденных по «делу 52-х», Н. Г. Куимов был допрошен еще дважды. Отвечая на вопрос, имелись ли материалы о существовании в Первоуральском районе широко разветвленной кулацко-повстанческой организации, построенной по типу воинских подразделений, Куимов показал, как в горотделе НКВД была искусственно «создана» такая организация.

У нас в горотделе НКВД не было материалов о наличии в Первоуральском районе широко разветвленной повстанческой организации, построенной по типу воинских подразделений.

Сейчас я только помню, что в Первоуральском горотделе НКВД имелась разработка на церковников и кулаков выселенцев. Эту разработку вел Куимов. Какие конкретно были получены материалы в период этой разработки, и в частности, имелись ли материалы, свидетельствующие о наличии широко разветвленной повстанческой организации кулаков и церковников, я не помню и пояснить сейчас не могу. Знаю, что по разработке проходило ряд лиц, в том числе билимбаевский священник Азанов.

Следствием по делу арестованного Азанова и других руководили начальник горотдела Федосеев и Куимов, который вел разработку и реализовал ее путем ареста разрабатываемых. Какие материалы и данные послужили основанием к аресту этих лиц, я точно не знаю, но думаю, что основанием к аресту послужили материалы разработки».

Фальсификацию следственных материалов Комлев предпочитал называть «корректированием». Своего участия в этом процессе он не отрицал, но сводил его к исполнению распоряжений начальства: «К следствию по делу Азанова и других обвиняемых было привлечено большинство сотрудников горотдела, коменданта, спецкомендатур, курсанты, находящиеся в горотделе на практике. Кому и каких арестованных допрашивать, распределяли Куимов и Колбин как старые и опытные работники. Каких арестованных мне поручали допрашивать, я тех и допрашивал. Обвинительное заключение составлял не я один, а ряд работников, принимавших участие в следствии по делу. Корректировали обвинительное заключение неоднократно, в том числе корректировали Куимов и Федосеев. Мною это откорректированное обвинительное заключение было подписано по поручению Федосеева.

***

После того, как протокол был таким образом составлен работником, вызывался арестованный, и ему предлагалось подписать такой протокол. Арестованный подписывал. В случае, если арестованный отказывался подписать такой сфабрикованный протокол, его принуждали подписывать. Для этого держали арестованного на допросе порой более суток, пока не подпишет.

Я помню, заходил в кабинет Комлева, когда он допрашивал Азанова. Азанов упорно отрицал предъявленные обвинения в том, что он являлся руководителем контрреволюционной организации. При этом Азанов сидел на торце ножки перевернутой табуретки. Когда Азанова увели, то я заявил Комлеву, что я бы никогда не стал так издеваться над человеком. Комлев ответил: «А чего он не подписывает». Комлев держал Азанова в кабинете беспрерывно более двух суток, домогаясь от него подписи сфабрикованного протокола. Сейчас я не помню, подписал ли Азанов протокол.

У меня лично было несколько случаев, когда арестованные отказывались подписывать сфабрикованные протоколы. Куимов приказывал мне этих арестованных с протоколом передать Комлеву. У Комлева они подписывали. Фамилии этих арестованных я не помню, но знаю, что были такие арестованные и по делу Азанова и других.

Кроме того, практиковалась камерная обработка арестованных, для чего в камеру подсаживались агенты, которые уговаривали арестованных подписать протокол допроса. Этими агентами руководил Колбин. Как-то я зашел в кабинет к Колбину.

***

В конце допроса Прокопенко выразил собственное отношение, по прошествии восемнадцати лет, к своему участию в «деле 52-х»: «Могу дополнить, что, работая в горотделе практикантом, я не мог не верить и не выполнять те указания, которые давались мне оперативными работниками. Все заявления Куимова и Колбина о наличии контрреволюционной организации я воспринимал как истину и поэтому допускал в своей работе провокационные методы. Сейчас я понимаю, что поступал тогда неправильно».

В действиях сотрудников Первоуральского горотдела НКВД в годы Большого террора, как в капле воды, отразилась практика ведения следствия в системе УНКВД по Свердловской области, а она, в свою очередь, была частным случаем работы репрессивной машины госбезопасности в масштабах всей страны.

«Если враг не сдается, - его уничтожают». Этот заголовок статьи Максима Горького, опубликованной в газете «Правда» 15 ноября 1930 г., в годы Большого террора звучал прямым оправданием расправ с теми, кого назначало врагами советское государство. Колесиками и винтиками безжалостной репрессивной машины, решавшей задачу очистки страны от внутренних «врагов», были тысячи сотрудников НКВД, несущие свою долю ответственности за творившееся беззаконие, за преступления государства против своего народа.

«С. А. Гвай, житель г. Первоуральска,
оказавшийся в заключении в 1938 г., размышляя о причинах
арестов многих людей, убежденно заявлял: такие события
«не могли происходить без ведома и санкции вождя народов Сталина и его верных соратников»

На фото - мемориал жертв политических репрессий. На площади 75 гектар каждый ров был 45 метров в длину, 4 метра в ширину и по 2 метра в глубину. Тела репрессированных сюда массово свозили по ночам в грузовиках и скидывали в ямы. В 2022 году Музеем истории Екатеринбурга на грант Губернатора Свердловской области были проведены раскопки, в ходе которых сделали шурфы на площади 25 гектаров, в результате чего нашли 52 братские могилы с телами около двух тысяч человек.

Многие документы почти столетней давности до сих пор не рассекречены и не расследованы. Историческая аналогия бывает аргументом, а в расследовании самое главное - не выйти на самого себя.

А выводы пусть каждый делает сам.